Марина Цветаева

Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? — Чья победа? —
Кто побежден?

Всё передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, для чего не знаю слова,
Была ль любовь?

Кто был охотник? — Кто — добыча?
Всё дьявольски-наоборот!
Что понял, длительно мурлыча,
Сибирский кот?

В том поединке своеволий
Кто, в чьей руке был только мяч?
Чье сердце — Ваше ли, мое ли
Летело вскачь?

И все-таки — что ж это было?
Чего так хочется и жаль?
Так и не знаю: победила ль?
Побеждена ль?

Отредактировано Helena (2010-04-25 19:43:37)

Леонид Губанов

БАНДЕРОЛЬ СВЯЩЕННО ЛЮБИМОМУ
Александру Галичу

Молись гусар пока крылечко алое,
сверкай и пой на кляче вороной
пока тебя седые девки балуют
и пьяный нож обходит стороной.
Молись гусар отныне... или присно
на табакерке сердца выводи
и пусть тебя похлопает отчизна
святым прикладом по святой груди.
Молись гусар, ...за бочками, бачками
на веер карт намечены дуэли
да облака давно на вас начхали
пока вы там дымили и дурели.
Молись гусар! Я расскажу вам сказку
когда курок на спесь не дарит спуску
ведь ваша честь - разорванная маска,
где вместо глаз сверкает гной и мускул.
Молись гусар! Уже кареты поданы.
Молись гусар! Уже устали чваниться,
гарцуют кони и на бабах проданных
любовь твоя загубленная кается.
Молись гусар! Во имя прошлых девок
во имя Слова, что тобой оставлено,
и может быть твое шальное тело
в каких-нибудь губерниях состарится.
Молись гусар, пока сады не поняли,
молись гусар, пока стрельцы не лаются
ведь где-нибудь подкрасит губы молния,
чтобы тебе при случае понравиться.
И только тень, и только пепел... пепел
паленый пень... и лишь грачи судачат...
и только вздрогнет грязно-медный гребень.
А снявши голову, по волосам не плачут!!!

Эта графика — слышишь меня? — хороша чертовски,
И особенно, кстати, мне нравится интерфейс
Тех, кто спит иногда со мной — элегантных, броских
И готовых сорваться в любой сумасбродный рейс.
И движок ничего — не завис до сих пор ни разу,
Что порой тормозит — ничего, всё равно зачёт.
NFS отдыхает: всего-то выйти на трассу —
И уже не посмеют вмешаться ни Бог, ни чёрт.

То, что жизнь есть игра, доказали ещё шумеры
(Как обычно, на древних табличках нашли расклад) —
Чтобы в это поверить, не нужен избыток веры,
Доказательства здесь, на любой обозримый лад:
Чуть не так двинешь мышью — и тут же сорвёшься в штопор,
А назад — не вернуться, естественно: сэйва нет,
Здесь — баланс на канате, из грязных подвалов— в топы
И обратно в подвалы. И это нравится мне.

Даже жанр — любой. Выбирай, что тебе по нраву,
Я, к примеру, по квестам, тебе — РПГ, вперёд,
Те, кто выберет шутер, пожалуй что, тоже правы,
Потому что полезно порой пострелять в народ,
Для острастки, к примеру, а может быть, для побудки,
Поднимайтесь: включить мониторы, войти в игру
И не спать, потому что круглы в риалтайме сутки,
Только глупая смерть разорвёт этот чёртов круг.

Персонажей немерено, сцен, декораций — море,
Сотни видов оружия, дикий набор машин,
Безупречные реплики в ссоре и в разговоре
И безумные, просто безумные тиражи.
Вавилонская башня, вертеп, суета, движенье,
Многослойность концовки, не путь от стены к стене,
А полёт над планетой, где мы, как назло, мишени
Для других игроков. Но и это нравится мне.

Недовольные могут нажать на смешную кнопку —
Это то ли «reset», то просто — в игре — курок.
Дуракам — до свидания. Бай, в газенваген, фтопку,
Не берись за игру, если знаешь, что не игрок.
И мне нравится это. Так тянут и проц, и память,
Что порой даже кажется: всё это — наяву.

И одна только вещь мне не нравится — как исправить? —
Ролевой персонаж,
За которого
Я
Живу.
(Тим Скоренко)

От окраины к центру

Вот я вновь посетил
Эту местность любви, полуостров заводов,
Парадиз мастерских и аркадию фабрик,
Рай речный пароходов,
Я опять прошептал:
Вот я снова в младенческих ларах.
Вот я вновь пробежал Малой Охтой сквозь тысячу арок.
Предо мною река
Распласталась под каменно-угольным дымом,
За спиною трамвай
Прогремел на мосту невредимом,
И кирпичных оград
Просветлела внезапно угрюмость.
Добрый день, вот мы встретились, бедная юность.
Джаз предместий приветствует нас,
Слышишь трубы предместий,
Золотой диксиленд
В черных кепках прекрасный, прелестный,
Не душа и не плоть —
Чья-то тень над родным патефоном,
Словно платье твое вдруг подброшено вверх саксофоном.
В ярко-красном кашне
И в плаще в подворотнях, в парадных
Ты стоишь на виду
На мосту возле лет безвозвратных,
Прижимая к лицу недопитый стакан лимонада,
И ревет позади дорогая труба комбината.
Добрый день. Ну и встреча у нас.
До чего ты бесплотна:
Рядом новый закат
Гонит вдаль огневые полотна.
До чего ты бедна. Столько лет,
А промчались напрасно.
Добрый день, моя юность. Боже мой, до чего ты прекрасна.
По замерзшим холмам
Молчаливо несутся борзые,
Среди красных болот
Возникают гудки поездные,
На пустое шоссе,
Пропадая в дыму редколесья,
Вылетают такси, и осины глядят в поднебесье.
Это наша зима.
Современный фонарь смотрит мертвенным оком,
Предо мною горят
Ослепительно тысячи окон.
Возвышаю свой крик,
Чтоб с домами ему не столкнуться:
Это наша зима все не может обратно вернуться.
Не до смерти ли, нет,
Мы ее не найдем, не находим.
От рожденья на свет
Ежедневно куда-то уходим,
Словно кто-то вдали
В новостройках прекрасно играет.
Разбегаемся все. Только смерть нас одна собирает.
Значит, нету разлук.
Существует громадная встреча.
Значит, кто-то нас вдруг
В темноте обнимает за плечи,
И полны темноты,
И полны темноты и покоя,
Мы все вместе стоим над холодной блестящей рекою.
Как легко нам дышать,
Оттого, что подобно растенью
В чьей-то жизни чужой
Мы становимся светом и тенью
Или больше того —
Оттого, что мы все потеряем,
Отбегая навек, мы становимся смертью и раем.
Вот я вновь прохожу
В том же светлом раю — с остановки налево,
Предо мною бежит,
Закрываясь ладонями, новая Ева,
Ярко-красный Адам
Вдалеке появляется в арках,
Невский ветер звенит заунывно в развешанных арфах.
Как стремительна жизнь
В черно-белом раю новостроек.
Обвивается змей,
И безмолвствует небо героик,
Ледяная гора
Неподвижно блестит у фонтана,
Вьется утренний снег, и машины летят неустанно.
Неужели не я,
Освещенный тремя фонарями,
Столько лет в темноте
По осколкам бежал пустырями,
И сиянье небес
У подъемного крана клубилось?
Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось.
Кто-то новый царит,
Безымянный, прекрасный, всесильный,
Над отчизной горит,
Разливается свет темно-синий,
И в глазах у борзых
Шелестят фонари — по цветочку,
Кто-то вечно идет возле новых домов в одиночку.
Значит, нету разлук.
Значит, зря мы просили прощенья
У своих мертвецов.
Значит, нет для зимы возвращенья.
Остается одно:
По земле проходить бестревожно.
Невозможно отстать. Обгонять — только это возможно.
То, куда мы спешим,
Этот ад или райское место,
Или попросту мрак,
Темнота, это все неизвестно,
Дорогая страна,
Постоянный предмет воспеванья,
Не любовь ли она? Нет, она не имеет названья.
Это — вечная жизнь:
Поразительный мост, неумолчное слово,
Проплыванье баржи,
Оживленье любви, убиванье былого,
Пароходов огни
И сиянье витрин, звон трамваев далеких,
Плеск холодной воды возле брюк твоих вечношироких.
Поздравляю себя
С этой ранней находкой, с тобою,
Поздравляю себя
С удивительно горькой судьбою,
С этой вечной рекой,
С этим небом в прекрасных осинах,
С описаньем утрат за безмолвной толпой магазинов.
Не жилец этих мест,
Не мертвец, а какой-то посредник,
Совершенно один,
Ты кричишь о себе напоследок:
Никого не узнал,
Обознался, забыл, обманулся,
Слава Богу, зима. Значит, я никуда не вернулся.
Слава Богу, чужой.
Никого я здесь не обвиняю.
Ничего не узнать.
Я иду, тороплюсь, обгоняю.
Как легко мне теперь,
Оттого, что ни с кем не расстался.
Слава Богу, что я на земле без отчизны остался.
Поздравляю себя!
Сколько лет проживу, ничего мне не надо.
Сколько лет проживу,
Сколько дам на стакан лимонада.
Сколько раз я вернусь —
Но уже не вернусь — словно дом запираю,
Сколько дам я за грусть от кирпичной трубы и собачьего лая.

Иосиф Бродский

Отредактировано Дэнни Ди (2011-05-26 14:54:20)

ЛЮДИ.

Есть люди, которым и врать то не хочется,
просто сидишь, обаятельно скалишься.
Есть люди - уж лучше бы в одиночестве,
Есть люди большие, а мыслями маленькие.
Есть люди в горошек, как летнее платице,
Есть люди со взглядом, как будто бы инием,
Есть люди, как высшая математика,
Есть чуть попроще, есть матерями любимые.
Есть редкие сволочи, девочки - паиньки,
Есть люди - смерчи и люди - пажарищa,
Люди - открытки и люди - брелочки,
Тихие утреца, темные ночки....
Люди, как в зеркальце, люди, как в омуте,
Люди - по старому, люди - по модному,
Люди, их лица, мордочки - личики,
Каменнолицие, теплоулыбчивые,
Люди под зонтиком, люди под дождиком,
Лица в окне и лица - прохожие...

А есть - люди искорки,
Солнце ладошковое,
К ним под крыло,
Иль цветком на окошко,
С ними в горошек быть можно
И паинькой....
С ними и в ураган и в пажарище,
Люди, с которыми по настоящему,
Люди, улыбок и слез не таящие,
Люди бегущие, люди летящие,
Люди - за ручку, на ушко, мечтающие,
Вмсесте с тобой об одном же молчащие,
Словм и сердцем открыто горящие...

И для таких хочется золотом
Стать, чтоб в сердце хоть каплю запомниться.

Люди - звоночки, люди - секретики,
Люди, как любимая песенка,
Люди, которых так хочется в сердце,
Спрятать, чтоб чувствовать всегда рядышком,
Люди - как первые денечки лета,
С ними рождаешься, они долгожданные...

Климова Ася

Отредактировано Дэнни Ди (2011-05-26 14:59:00)

В дальних дебрях заграницы у загадочных морей до сих пор бывают принцы по профессии своей. А пока мы бабки пилим и сражаемся с тоской, там женился принц Уильям! Оказалось, есть такой. Репортаж по всем каналам показали нам в стране. Девки нашего квартала не дают неделю мне. Норовят с тоски напиться, девкам очень тяжело: упустили девки принца, а мерзавке повезло. Девкам снятся шелк и бархат, тонкие черты лица. Девки в местных олигархах тонко чуют дух купца. С принцами у нас засада, нету принцев на виду — мы их грохнули когда-то в восемнадцатом году. Девкам благородство снится, счастье до последних дней. Трудно девкам жить без принца — так уж воспитал Дисней.

Мы с друзьями взяли пива. Водка, сало, колбаса. И смотрели, как красиво принц женился два часа. Как бы вежливей сказать бы? В общем, вывод наш простой: это, пацаны, не свадьба. Это, пацаны, отстой! Все у принца было плохо. Это просто полный ржак. Он ходил в костюме лоха — взял малиновый пиджак! Мы под стол упали просто! Принц, проснись уже, алло! Ты, чувак, не в девяностых! Это все давно прошло! Это тыщу лет не в моде! Это запредельный срам! Так у нас уже не ходят даже чурки по горам! Петросян уже не шутит про малиновый пиджак! На тебя же смотрят люди! Это ж свадьба! Важный шаг! Не мое, конечно, дело, но у принцев есть бабло. Ладно, ты не хочешь белый — в белом кушать тяжело. Но тебе нормальный, гладкий, черный праздничный пиджак продадут в любой палатке — двести баксов, просто так!

Дальше — больше. Море срама! Принц решил беречь бензин! Пожалел бабла на самый, самый длинный лимузин! Но ведь это знает каждый: свадьба, что ни говори, повод посидеть однажды прямо у него внутри! Да хоть просто чтобы знать бы! Так у всех заведено: прокатиться в нем на свадьбе и понять, что он говно. И сказать друзьям, ликуя, но с усмешкой на губе: "Тачка — зверь, но я б такую точно брать не стал себе!"

Наконец, о процедуре. Принц не изучил вопрос! И до ужаса, до дури все пошло наперекос! Я могу понять, однако, что в квартире нет житья: прибыл дядька из Монако, теща с сумками, друзья... Месяц волновались типа: жрачка, хлопоты, бардак... Но совсем забыть про выкуп?! Вы больные или как?

Неужели сложно это? Как бы, скажем, сделал я. Нарядил Елизавету: вот невеста! Не твоя? Ха, глядите: скорчил рожу! Слишком, говорит, стара! Щас поищем помоложе: вон кузина, вот сестра! Вот подружка. Толстовата? А вот та? На лбу прыщи? Да зазнался он, ребята! Сам пройди и поищи! Под столом на кухне? Нету! На балконе? Тоже нет! Бабушка Елизавета тихо шепчет: "Туалет!" Туалет открыл? Смекалка! Ха-ха-ха, нашел, нашел!!! Вам двоим подарок — скалка, чтобы жили хорошо! Горько?! Стоп!!! Еще успеет! Выкуп! Выкуп дать пора! В смысле, тот мешок копеек, что сложил еще вчера. А теперь — порви резинку и кидай горстями рис в баскетбольную корзинку на башке у Беатрис!

Дальше — в ЗАГС, сидеть на лавках. Страх и робость на лице. Как в больнице: шепот, давка, восемь свадеб, принц — в конце. После в церковь — чтобы было. Дальше путь довольно прост: прицепить замок к перилам (ну на Тауэрский мост). И теперь, конечно, надо посвятить остаток дня фоткам Вечного солдата или Вечного огня.

Всё! За стол друзей и близких! Наливай, пляши и пой! Сколько песен есть английских, где в начале слово "ой!". Вспомни их — протяжных, длинных! "Ой, мороз" — ну просто кайф; "Ой, не вечер", "Ой, калина" и "Ой, йо!" от группы "Чайф". А теперь, конечно, драка! Небольшая, без ментов. Двинут дядьке из Монако, чтобы не кидал понтов. Из руки в татуировках нож столовый отобрав, дядьку спать отправят ловко, объяснив, что он прав. Вот как следует жениться! Чтоб красиво! Помнить чтоб! Вы забудьте, девки, принца — неудачник он и жлоб.

Леонид Каганов (с)   Неправильная свадьба

Мифы народов Лукоморья. Песнь первая

Берег и море – местная ойкумена,
Море и берег – сколько хватает глаз.
Дохлая рыба, мусор, ракушки, пена,
Чаячья пара ссорится напоказ.

Мир, несомненно, плоский. Ты – в центре мира.
Купол небес прозрачен и невесом,
Шов горизонта наспех прошит пунктиром,
Дуб (баобаб? акация?) врыт в песок.

Ты – всемогущ? Забудь. Лишь прискорбно вечен.
Твой приговор подписан: число, печать.
Цепь золотая кангой* терзает плечи;
В здешней тюрьме нет скважины для ключа.

Впрочем, бывает хуже. Не спорь, бывает:
Язвы, чума и стужа, вороний грай...
А у тебя тут - личный кусочек рая,
Разве что заперт. Ну, так на то и рай.

Спи и гуляй, мешай имена и даты,
Звезды считай и яблоки с ветки рви.
А заболит… не яблоки виноваты,
Это слова бунтуют в твоей крови.

Просто вдохни и зубы сожми покрепче –
Скоро пройдёт, хоть будет саднить слегка.
И – привыкай. Тебе присудили вечность
Без языка.

*Канга - шейная колодка для преступников.

Мифы народов Лукоморья. Песнь вторая

Когда он выговаривал и пел,
вышёптывал её из сизой пены –
колени и ладони, пальцы, вены,
наполненные солью и виной
за бывшее не здесь и не сейчас,
высокий голос, хрупкие ключицы, –
она вотще пыталась не случиться,
уйти на дно, остаться в глубине
пустой ракушкой, рыбьей чешуёй,
чудовищем ночным в зловонной яме…
Но он, творец, её переупрямил –
и проклят был творением своим.

Как чёрное подходит серебру, как дождь идёт сентябрьской прохладе, как знание о том, что все умрут, в момент экстаза душу лихорадит, как вопиёт остаточная жизнь, толкая обезглавленное тело к соитию над пропастью во лжи: переиграть, продлиться, переделать, как злость и нежность расклюют висок, ошибки и бессонницы листая, как прорастёт надежда сквозь песок – случайная, ненужная, пустая, как «кровь – любовь» оскомой вяжет рот, разбитый поцелуями наотмашь, как ты стоишь, бессмертный идиот, себя из моря выдернув на отмель, где глупой кошкой ластится волна к ладоням демиурга и убийцы…
Так в памяти болит она одна – ни вынуть, ни забыться.
(с) Светлана Ширанкова